Сериал «Аллен против Фэрроу» — это чистой воды пиар-кампания. Иначе почему он опускает столь многое?
Новый документальный сериал HBO, в котором Миа и Дилан Фэрроу вспоминают свои обвинения в адрес Вуди Аллена в 1992 году, претендует на роль беспристрастного расследования. Однако его неспособность представлять зрителям факты оставляет впечатления от него как от агитки, утверждает обозреватель The Guardian и задаёт создателям сериала неудобные вопросы, на которые они, похоже, не собираются отвечать.
«Документалка от НВО о Вуди Аллене и Мии Фэрроу игнорирует 3 мёртвых детей Мии, её брата-педофила и другие семейные трагедии» — так звучал заголовок на одном американском сайте про шоубизнес, предварявший рецензию о четырехсерийном документальном сериале «Аллен против Фэрроу» (Allen v Farrow) о борьбе между режиссёром Вуди Алленом и его бывшей женой, актрисой Мией Фэрроу, которая продолжается уже три с лишним десятилетия.
Однако эта рецензия стала редким исключением. В большинстве своём реакция на явно настроенный против Аллена сериал была положительной: в Buzzfeed описали его как «подробную расплату», а в Entertainment Weekly сравнили с недавними документалками о Майкле Джексоне и Джеффри Эпштейне. Эта реакция представляет собой скорее отражение чувств публики в отношении самого Аллена — в частности в США — нежели чем документального фильма. Последний заявляет о себе как о расследовании, но гораздо больше походит на пиар-кампанию, такую же тенденциозную и необъективную, как реклама политического кандидата, поносящая конкурента в сезон выборов.
Краткое содержание для тех, кому удалось ничего не слышать про эту длительную семейную драму или, что более вероятно, забыть её детали со временем, на что этот документальный фильм очень сильно рассчитывает. Итак, в 1992 году Аллен, которому на тот момент было 57 лет, признал, что у него случился роман с Сун-И Превин, приёмной дочерью долго сожительствовавшей с ним Фэрроу. У Аллена и Фэрроу есть ещё двое приёмных детей, Дилан и Мозес, и один биологический ребёнок — Ронан (тогда носивший имя Сэтчел).
Несколько месяцев спустя, на пике их агрессивно-едкого разрыва, Фэрроу обвинила Аллена в растлении Дилан, которой на тот момент было семь лет. Это якобы произошло однажды днём, когда Фэрроу не было дома. Доктора обследовали Дилан и не нашли свидетельств насилия. В отношении Аллена проводила расследование клиника сексуального насилия госпиталя Йель Нью Хэвен, которая пришла к заключению: «По нашему мнению, мистер Аллен не осуществлял сексуальных домогательств в отношении Дилан». Управление соцобеспечения штата Нью-Йорк также проводило расследование дела Аллена, придя к выводу: «Достоверных свидетельств насилия или домогательств в отношении ребёнка, указанного в настоящем отчёте, не обнаружено».
В «Аллен против Фэрроу» режиссёры Эми Зиринг (Amy Ziering) и Кёрби Дик (Kirby Dick) играют на двух сильных течениях в современной культуре: во-первых, на невероятной любви к документалкам в жанре «true crime», а во-вторых, на переоценке прошедших событий, оглядываясь на те далёкие времена, когда люди были недостаточно развиты для понимания социальной справедливости. Эти два элемента с трудом сочетаются вместе, потому что, если в документальном фильме жанра «true crime» нет пистолета с дымящимся дулом — такого, как, например, признание Роберта Дёрста в фильме The Jinx — привлекательность жанра заключается в его двусмысленности, которая позволяет аудитории самой играть в детективов, например, как в подкасте Serial или серии фильмов Making a Murderer от Netflix.
В этом отношении дело Аллена представляет собой идеальный сюжет для true crime-документалки, с учётом того, что в деле всегда была (мягко говоря) масса двусмысленностей, многие из которых к настоящему моменту уже забылись. Однако создаётся впечатление, что Зиринг и Дик вообще не заинтересованы в этом. Их волнует прежде всего социальная справедливость. Ранее режиссёров уже критиковали за то, что в своём документальном фильме 2015 года Hunting Ground про изнасилование в колледже они использовали дискредитировавшие себя данные, «ставя защиту интересов выше точности повествования».
Редакция газеты The Guardian отправила подробный перечень опущений в сериале «Аллен против Фэрроу» Зиринг и Дику. Вместо того, чтобы дать ответ по каждому пункту, они прислали ответ, который потребовали процитировать целиком:
Кинематографисты, работавшие над «Аллен против Фэрроу», тщательно изучили десятки тысяч страниц документов, включая стенограммы судебных заседаний, полицейские отчёты, показания свидетелей и отчёты органов опеки и попечительства. Мы говорили с десятками людей, связанных с этим делом, которые обладают личными знаниями происходивших событий и мнения которых могут быть подтверждены из независимых источников. «Аллен против Фэрроу» — это полноценное, тщательное и точное представление фактов.
Дик ранее описывал себя как «активиста и кинематографиста». Активистскую деятельность можно противопоставить журналистской работе, ведь вместо того чтобы задавать вопросы для поиска истины, вывод выглядит предопределённым с самого начала, и неудобные факты просто отбрасываются в сторону. А если говорить об Аллене, то неудобных фактов очень много.
В начале девяностых людей больше шокировала его связь с Сун-И, нежели чем быстро сдувшееся обвинение в растлении малолетней. Однако с 2014 года, когда Дилан и Ронан начали публично выступать против своего отца, публика и СМИ в страхе вновь оказаться не на той стороне истории сосредоточились на обвинении в растлении, и теперь Аллена в целом принято считать, используя популярный сегодня термин, «проблемным». «Пришло время задавать жёсткие вопросы», — написал Ронан в статье 2016 года, сравнив своего отца с Биллом Косби.
Одним из этих жёстких вопросов, на который Зиринг и Дик всеми силами стараются не отвечать, мог быть следующий: действительно ли обоснованно упоминать Аллена в одном ряду с Косби, Джексоном, Эпштейном, Харви Вайнштейном и другими «знаменитостями-хищниками», когда все они были обвинены или осуждены судом в связи со множеством преступлений, происходивших десятки лет, а Аллена обвиняют в одном инциденте, который так и не дошёл до суда, и с тех пор с его именем не было связано вообще ни единого скандала? С учетом того, сколько безупречной работы Ронан проделал, раскапывая правду о Вайнштейне и других патологических хищниках, можно было бы подумать, что он и сам задавал себе этот вопрос. Но, судя по всему, нет. Зиринг и Дик, кажется, проявляют похожую уверенность в своём деле, однако сложно поверить, что они настолько верят в него, опуская при этом так много важных деталей.
Например, несмотря на утверждение создателей фильма о том, что они продвигаются дальше, чем «вершина айсберга», они не находят времени на обращение к показаниям Моники Томпсон (Monica Thompson), няни Дилан, которая была вполне себе на поверхности этого айсберга. Изначально Томпсон заявляла полиции, что Фэрроу была «хорошей матерью». Однако позднее она отказалась от своих показаний, объяснив, что она была вынуждена так заявить, иначе «потеряла бы работу». После этого она дала письменные показания под присягой, что Фэрроу пыталась принудить её поддержать обвинение в растлении, и рассказала, что Аллен «всегда был лучшим родителем, а всё, что говорит о нём Фэрроу — неправда».
Тем не менее, в фильме находится место для журналиста New York Times, который сокрушённо заявляет, что больше никогда не сможет снова смотреть фильмы Вуди Аллена — вот уж действительно открытие, в корне меняющее положение дел. Сериал всеми силами пытается дискредитировать упомянутое расследование клиники Йель Нью Хэвен, а семейство Фэрроу силится опровергнуть указанный в отчёте вывод о том, что Дилан «сложно различать вымысел и реальность», сводя это к тому, что незнакомцы не понимают отсылки в речи Дилан. Кинематографисты не включают в фильм показания тогдашнего собственного терапевта Дилан, доктора Нэнси Шульц (Nancy Schulz), которая заявляла, что Аллен и Фэрроу сначала обратились к ней за помощью для Дилан, потому что она жила «в своём выдуманном мире».
Согласно показаниям доктора Сьюзен Коутс (Susan Coates), ещё одной из множества психологов, работавших с семьёй, в результате проведённой в 1990 году оценки было выявлено, что Дилан «легко увлекают фантазии», даже когда её просто просили описать дерево.
Открывающие титры сериала выполнены белым шрифтом на чёрном фоне, тошнотворно похожим на тот, который Аллен использует в своих фильмах — словно создатели картины гордятся своим нежеланием или неспособностью заглянуть за публичный образ Аллена. (Зиринг и Дик сообщают шокирующие новости, что «Манхэттен» — возможно, самый известный фильм Аллена — рассказывает об отношениях подростка и мужчины среднего возраста).
Сам Аллен в документальном фильме не присутствует — он предположительно сам отказался от интервью (примечание: в заявлении для прессы после премьеры первого эпизода сериала Аллен пояснил, что действительно отказался от участия в нём; по утверждению Аллена и Превин, авторы фильма работали по указке семьи Фэрроу, а к Аллену и Превин обратились меньше чем за два месяца до премьеры фильма, дав им «несколько дней» на подготовку «ответа»). Также в фильме нет никого, кто бы его поддерживал.
Несмотря на то, что название сериала предполагает некую сбалансированность повествования, это в большей степени шоу Фэрроу: она часто предстаёт в ярком золотистом свете, а её дети Дилан, Ронан, Флетчер Превин и Дэйзи Превин поддерживают заявления о том, что Фэрроу была святой, а Аллен, хоть и производил впечатление милого, в итоге оказался негодяем. Зиринг и Дик знают, что у них не так много нового материала, помимо никогда ранее не публиковавшихся семейных видеозаписей Фэрроу и Аллена. Увы и ах, эти записи, на которых Аллен играет в бассейне со своими младшими детьми, к сожалению, не выглядят осуждающими, поэтому авторы фильма накладывают на них печальную, зловещую музыку. «[Дилан] из искромётной превращалась во всё более отрешённую», — говорит Ронан, вспоминая период времени, в течение большей части которого ему было четыре года.
Видеозапись, на которой семилетняя Дилан говорит своей матери о том, что отец трогал её за «половые органы», без сомнения, больно смотреть, однако вопрос, действительно ли она говорила это, никогда не вставал. Вопрос в том, была ли она научена сказать это. Специалисты клиники Йель Нью Хэвен, а позднее и Мозес Фэрроу утверждают, что да. Остальные члены семьи Фэрроу и все говорящие головы, которых Зиринг и Дику удаётся собрать вместе, говорят, что нет. Посторонним было бы нелепо заявлять о том, кто прав, однако интересно, как сериал незаметно скользит по детали — которую в своё время сообщал журналист, симпатизирующий семейству Фэрроу — о том, что, когда доктор задал Дилан вопрос, где её трогал отец, она сначала «показала на своё плечо».
Гораздо большее внимание уделяется цитате Коутс, описывающей отношения Аллена с Дилан как «неприемлемо напористые» (при этом дополнение о том, что они носили «не сексуальный» характер, опускается). Однако в сериале полностью отсутствуют какие-либо ссылки на страхи Коутс за «безопасность» Аллена после того, как Фэрроу узнала о его романе с Сун-И, из-за «обостряющейся злобы» Фэрроу.
В период после разрыва Фэрроу однажды подарила Аллену валентинку, в которой были фотографии всех их детей, проткнутые иголками и ножницами. В интервью 1992 года Аллен рассказывал, как Фэрроу заявила ему: «Ты забрал мою дочь, а я заберу твою».
Когда позднее Фэрроу рассказала доктору Коутс о признании Дилан, что Аллен её совращал, её голос впервые с того момента, как она узнала о романе, звучал «очень спокойно». «Я была озадачена. Я не понимала её спокойствия», — рассказывала Коутс.
Проблема с предвзятостью заключается в том, что она подрывает всё, что вы говорите, каким бы интересным или достоверным это ни было. Наибольшее значение для людей, одержимых этим делом, имеет открытие по ходу фильма о том, что на своей карте дома полицейские штата Коннектикут нарисовали железную дорогу, находившуюся в мансарде, где, как утверждает Дилан, отец её совращал. С 2014 года Дилан утверждает, что она неотрывно смотрела на электрический поезд, который «курсировал по рельсам круг за кругом» в то время, когда отец её домогался, обещая, по её словам, что «она станет звездой его фильмов».
Мозес и Аллен пишут о том, что в мансарде не было электрической железной дороги, а Аллен утверждает, что вся история с домогательствами в мансарде родилась из песни Дори Превин (Dory Previn), муж которой по имени Андрэ ушёл от неё к Мии в 1970 году. Песня под названием «With My Daddy in the Attic» («с моим папой в мансарде») повествует об инцесте и растлении. В ней есть, например, такой текст: «Door closed on Mama … / With my Daddy in the attic / That is where my dark attraction lies.» («дверь закрылась за мамой… / с моим папой в мансарде / вот где прячется моё тёмное влечение»). Кстати, в том же альбоме Дори Превин есть и её печально известная песня «Beware Young Girls» («Бойтесь молодых девушек»), написанная о романе Фэрроу и Андрэ.
Рисунок полицейских предполагает, что Дилан говорила правду. Тем не менее, Роберт Б. Уайди (Robert B Weide), режиссёр и друг Аллена, написал в своём блоге в ответ на сериал, что, по показаниям семейной няни, в мансарде действительно был поезд — но не маленький электрический, а массивный пластмассовый поезд, на который дети могли сесть и поехать. То есть, другими словами, каждый прав и неправ одновременно: поезд действительно был, как говорила Дилан, но не электрический, который мог бы курсировать по дороге, как говорили Мозес и Аллен. Это точка, которая сводит воедино так много «серых зон» в этом деле, но при этом лишь одна из тех, которые Зиринг и Дик предпочитают видеть строго в чёрно-белой гамме.
Зиринг и Дик рассказывают историю — о которой сообщалось и на момент описываемых событий — о нью-йоркском социальном работнике Поле Уильямсе (Paul Williams), который принимал участие в расследовании дела Аллена, а впоследствии заявлял, что его начальство вынуждало его признать обвинения «необоснованными». Когда он отказался (в этот момент зрители видят, как он говорит репортёрам о том, что «верит ребёнку»), он был отстранён от дела. Зиринг и Дик интенсивно намекают на то, что здесь произошло нечто сомнительное. Однако вместо того, чтобы найти какие-либо фактические доказательства, авторы транслируют абсолютно бездоказательные теории о том, что Аллен находился под защитой города Нью-Йорка, может быть, даже тогдашнего мэра Дэвида Динкинса (David Dinkins), потому что «он снимал свои фильмы в Нью-Йорке, и это приносило Нью-Йорку миллионы долларов», по теории Фэрроу (к сожалению, но, может, для кого-то и к счастью, Динкинс уже умер и поэтому никак не может это прокомментировать).
На момент расследования адвокат Аллена, Элкан Абрамовиц (Elkan Abramowitz), утверждал, что Вильямса отстранили от дела, потому что в общении с людьми «он вёл себя грубо и производил впечатление предвзятого». Это было бы нетрудно представить как умышленное запутывание вопроса недобросовестным адвокатом. Так почему же Зиринг и Дик не включили этот контраргумент в фильм? Потому что контраргументы не представляют для них интереса.
Богатым и властным мужчинам удавалось и удаётся избегать ответственности — это подаётся как непреложный факт. Однако убеждение фильма в том, что «если ты — обладающий властью и известностью мужчина, то ты практически неподвластен для наказания», подрывается его же частыми сравнениями Аллена с другими известными мужчинами — Вайнштейном, Косби, Полански и т. д. — которые фактически были все преданы суду. Так почему не Аллен? — задаётся вопросом документальный фильм. Для этого может быть несколько внушительных причин, которые никак не связаны с мэром Динкинсом.
Вопреки давно гуляющим слухам о том, что Аллен отказывался пройти тест на детекторе лжи в полиции штата Коннектикут, на самом деле ему никогда не предлагали подобного. Вместо этого он однажды согласился на испытание на полиграфе, которым управлял Пол Майнор (Paul Minor), много лет возглавлявший подразделение детекторов лжи в ФБР. И прошёл его.
Аналогично, рисуемый сериалом образ Аллена как человека ужасающе могущественного и обращающего правосудие в свою пользу чуть ли не щелчком пальцев, опровергается тем фактом, что, когда Аллен во время скандала подал иск в суд на получение опеки над Ронаном, Дилан и Мозесом, судья Эллиот Вилк (Elliott Wilk) вынес решение не в его пользу. С другой стороны, Фэрроу присвоила своему следующему приёмному ребёнку, Таддеусу (Thaddeus), среднее имя Вилк, в знак благодарности судье.
Позднее Таддеус умер от того, что Мозес назвал самоубийством. Ещё один приёмный ребёнок Фэрроу, девочка по имени Тэм (Tam), умерла от того, что Мозес также назвал самоубийством, а Фэрроу — болезнью сердца. Этого в фильме не упоминается — равно как и смерти ещё одной приёмной дочери Фэрроу, Ларк (Lark), умершей в бедности от болезни, связанной со СПИДом. Говоря о семье Фэрроу, аналогичное молчание авторы фильма хранят в отношении брата Мии, Джона Вильерса-Фэрроу (John Villiers-Farrow), официально осуждённого педофила.
А ещё есть Сун-И. И документалка, и семья Фэрроу не могут определиться с тем, является ли она дьяволицей-соблазнительницей, которой следует сторониться, или трагической жертвой сексуального хищника, коим они сами представляют Аллена. Друг семьи говорит по ходу фильма, что Аллен заявил о том, что «любит» Сун-И во время пресс-конференции в 1992 году только для того, чтобы отвлечь всех от обвинений в растлении. При этом никто по ходу всего фильма не отмечает, что на сегодняшний день Аллен и Сун-И вместе уже почти 25 лет. А это предполагает, что их связь — какой бы противной она ни казалась сначала — однозначно нечто большее, чем просто пыль в глаза, и сегодня выглядит уже почти в порядке вещей.
После раскрытия романа, говорит Дэйзи Превин в фильме, она сказала своей сестре: «Мама простит тебя». Фэрроу настаивает на том, что она «никогда не обвиняла» Сун-И, хотя признаёт, что ударила её, когда застала её разговаривающей по телефону с Алленом. Сун-И и Мозес писали, что она делала гораздо больше, утверждая, что Фэрроу проявляла в отношении них физическую агрессию и оказывала предпочтения своим родным детям, а не приёмным. Эти обвинения решительно опровергают Дилан, Ронан и Флетчер, однако Томпсон подтверждала их в своих показаниях от 1993 года.
«То, в чём [Мозес] обвиняет [Фэрроу] — это просто смешно», — говорит Дилан. И, почти не переводя дыхание, она жалуется, что любой, кто сомневается в её обвинениях в отношении отца, отрицает её право на «описание моих собственных переживаний». Все детские переживания равны, но некоторые ровнее.
Зиринг и Дик не знают, что случилось между Дилан и её отцом. Не знаю об этом и я, и, вероятно, никто в этот момент, так как повторяющиеся пересказы занимают место реальных воспоминаний. Более храбрые и ответственные кинематографисты погрузились бы в то, как историческая правда может меняться со временем, и как два человека могут смотреть на одну и ту же картину и видеть чрезвычайно различающиеся вещи. Было ли стремление Аллена беспокойно следовать за Дилан по детской площадке пугающим, как утверждает один из друзей Фэрроу? Или это было просто поведение человека, известного своим невротизмом и впервые испытывающего радость отцовства? И если подруга Фэрроу Карли Саймон видела то, как Аллен «разрушает чувство собственного достоинства [Фэрроу]», как она утверждает в документалке, то почему в 1992 году она написала песню Love of My Life («Любовь всей моей жизни»), в которой есть строка «I love … Woody Allen» («Я люблю… Вуди Аллена»)? Впоследствии Саймон изменила строку, но это произошло не раньше 2007 года. И журналист спросил бы её об этом. А Зиринг и Дик — нет.
Единственный настоящий вопрос, который ставит перед собой документальный фильм — это вопрос, почему он вообще существует. Вина Аллена — конечно, в его родной стране — уже предполагается широкими массами: его имя приводят в газетах рядом с Харви Вайнштейном и Биллом Косби. В Amazon отказались от своего контракта с ним на четыре фильма, когда сочли, что его публичные отрицания проступка стали слишком проблемными, а также отменили американскую премьеру его последней картины, «Дождливый день в Нью-Йорке» (A Rainy Day in New York). В начале марта прошлого года его оригинальный издатель отказался публиковать его мемуары после настойчивых требований со стороны семьи Фэрроу (примечание: а также акции протеста, организованной сотрудниками компании; в конце марта мемуары Аллена опубликовало другое издательство). Это деталь, которую документальный фильм также опускает, несмотря на то, что широко использует аудиоверсию мемуаров Аллена вместо настоящего интервью с ним.
«Последние 20 лет он делал всё, что хотел», — жалуется Дилан. И это действительно так. И он продолжит так делать, потому что в его отношении проводились два расследования, и оба не нашли никаких свидетельств его проступка. Именно к такому же выводу приходит и фильм.
Люди боятся повторять ошибки прошлого: не верить женщинам, не придавать должного значения травмам от сексуального насилия. Эти опасения понятны и достойны восхищения. Но не все обвинения одинаковы, и некоторые ситуации слишком сложны для того, чтобы подогнать их под чёрно-белое шаблонное мышление активистов.
В третьем эпизоде Фэрроу вспоминает один из своих разговоров с Алленом, в ходе которого он якобы сказал ей: «Правда не имеет значения — имеет значение то, во что верят люди». Она приводит эти слова как доказательство холодности и жестокости Аллена, но он был прав. Единого решения в отношении этой ситуации не будет никогда, несмотря на то, что вердикт по ней уже вынесен многие годы назад. Люди всегда будут верить в то, во что хотят сами.
Источник: The Guardian
